вы верите в силу коучей и консультантов личностного роста? нет? а если они — само воплощение судьбы и выбора? вот то-то и оно.

у тавиана свой плавающий домик — большой такой, с открытой верандой и панорамными окнами на канал христиании; дом забит старьем [ антикварные ложки, англия, конец пятнадцатого века! ] и современными предметами искусства. тавиан здесь не столько живет, сколько вечно проводит бесконечные сессии и медитации (групповые — дешевле); да, это стоит денег — но оно действительно себя окупает.

сам тавиан, очевидно, не видит чужих выборов — но он видит пути и вероятности, и почему-то твёрдо уверен, что и остальным это было бы очень полезно. его картина мира проста: случайности не случайны и каждый выбор приводит к последствиям. это не судьба, а математический анализ, с маленькой такой, разбегом в бесконечность, погрешностью. в его политике между эмоциональным и рациональным нет извечной борьбы, потому что все в жизни имеет свой узор.

чертов идеалист.

что будет, если научить людей использовать нити судьбы для плетения своего идеального будущего? так не бывает — но вся жизнь тавиана — эксперимент; путешествие по миру возможностей начинается здесь, в копенгагене.

//

х записываемся на ретритик, девочки  ;

х прожил длинную жизнь, но почти ничего не помнит — мозг у него вполне себе обычный, не магический, а значит и воспоминания со временем вытесняются;

х за весь свой век видеть вероятности так никого и не научил — до сих пор наивно удивляется, что никто подобные фокусы больше не в состоянии исполнить;

х он вам не гадалка! принципиально не дает готовых ответов, потому что верит, что сможет хоть кого-нибудь научить самой методике. а там и на покой можно будет;

рахель из света соткана; к ней на свет слетаются мотыльки, но крылья не прижигают — только крутятся беспокойно рядом и шепчут наперебой ей простые истины. к рахель тянутся дети, потому что у нее руки теплые, и в кармашке джинсового платья всегда найдется пригоршня ласковых слов.

ее любят в кошачьем доме как теплый завтрак в постель и несуществующую любимую плюшевую игрушку; рахель им старшая сестрица, незаслуженная, но обретенная мать.

рахель просто делает то, чего не смогла сама майя.

там, где майя уродливо бранится, рахель ласково журит и предлагает вместе исправить оплошность; майя закрывается на семь замков и прячется на чердаке в перерывах на кофе, у рахель дверь в ее комнату никогда не запирается.

майя отчаянно не принимает несправедливость, но рахель со всем этим давно смирилась.

она была создана для защиты, но в мире появилась без конкретной точки предназначения; у нее при рождении отобрали ее смысл и выбросили на холодный берег неприветливого мира. это случайность, честное слово — она не заслуживает своей ненужности, она отчаянно хочет просто дожить своё, но страх и сомнения крепко сжимают ее тело деревянными кандалами. что, если и она могла бы просто однажды стать собой?

но ее добрые создатели отвернулись от своего дитя: если не привели ее к свету за руку, то рахель сама свой смысл вынуждена отыскать в новом святом долге — она просто поселяется в кошачьем доме и веревкой к забору привязывает себя.

теперь это ее смысл.

Юна встречает Карину, когда та уже не испытывает проблем с прямохождением и не считает свои ноги уродливыми отростками (на вешалках Карины в основном мини, в обувных коробках — каблуки). О своих проблемах с базовыми потребностями пятнадцатилетней давности она рассказывает, как стендап-комикесса — остроумно, но немного заучено, расчетливо опускает воспоминания, которые болью обжигают сознание.

К тому моменту Карина уже одинока и все равно неплохо справляется как человек, что и людям-то удается обычно не очень. Она ориентируется в городе почти как местная, живет в хорошем районе и своевременно платит по счетам. Не рискует, не верит мужчинам, не падает духом. Измученная умершей любовью до костей, она снова обрастает мясом, крепким мышечным каркасом, набирает вес и пышет здоровьем.

Полнокровная, румяная, обескураживающе обаятельная Карина врастает в жизнь Юны как-то неестественно быстро — соседкой по квартире, партнершей по сцене. Забирается к ней в постель без разрешения (из-за сна, в котором оскорбленное предательством море забирает свое себе), и невинно хлопает ресницами, круглолицая и трогательная, как щенок.

У Карины аккуратный, немного легкомысленный гардероб, коллекция лаков для ногтей с блестками и духи со звонкой мандариновой ноткой. Она отличает безразличную вежливость от искреннего расположения, но не понимает концепции смол-тока. Надевает улыбку, когда не считывает эмоцию или намерение, и заходится глубоким грудным хохотом, широко открывая рот, когда ей действительно смешно, и первой называет себя дурочкой. Юна подтверждает, она дурочка и есть — самая лучшая дурочка на свете.

× бимбо-кор и шорт энд свит, естественно.
× предала море и стала человеком пятнадцать лет назад (и учится им быть до сих пор). с мужчиной, из-за которого все произошло, не так давно рассталась. носит на шее медальон с чешуйкой со своего хвоста.
× из способностей сохранила некую привлекательную энергетику, из-за чего легко располагает к себе людей и не только, и чарующий голос. слушатели физически ощущают облегчение и погружаются в легкое эйфорическое состояние.
× живет в копенгагене, поет в местных заведениях, довольно популярна. активно ведет соцсети. с недавних пор выступает вместе с юной. получала предложения от звукозаписывающих компаний, но не хочет заниматься музыкой профессионально и о мировых турах не грезит. к тому же в записи особый эффект исчезает.

он пахнет солью и медью, как забытые временем монеты, ржавеющие на дне морей. под его ногтями всегда пыль — песок пустыни, которым он когда-то дышал, и прах древних мест, где он теперь ворует. кожа его — отполированное солнцем чёрное дерево, гладкая, но испещрённая тонкими шрамами, каждый из которых — история, которую он не расскажет.

он не любит говорить о себе. не потому, что прячет тайны, а потому, что прошлое для него — просто ещё один товар, который можно продать. был ли он когда-то кем-то иным, кроме контрабандиста, ловца сокровищ и торговца тенями? возможно. но сейчас он — только имя, которое звучит в портах и переулках: эль-кайро, тот, кто знает, где найти всё, кроме собственной души.

он помнит запах раскалённого песка, вкус воды, которую пьют маленькими глотками, растягивая жизнь. помнит, как воздух дрожит от зноя, как пальцы зарываются в горячую землю, как под веками оседает пыль. он вырос в мире, где солнце карает за слабость, где только сильные получают право двигаться дальше. когда-то он знал имя своего отца, знал имя своей матери, знал, кому принадлежала его кровь. теперь он знает только своё собственное.

его глаза — тёмные, цвета кофе без молока, и в них никогда не отражается свет, каким бы ярким он ни был. говорят, что он продал свои зрачки какому-то древнему духу в обмен на способность видеть сквозь ложь. но он лишь усмехается в ответ, и никто не знает, шутка это или правда.

его смех — редкий, но громкий, как удар волны о борт корабля. он живёт легко, но ходит по краю, словно канатоходец, и любит напоминать об этом окружающим. с оружием он работает так же хорошо, как с артефактами, и у него есть правила: не трогать магию, если не знаешь её цену. не делать долгов, если не уверен, что сможешь их оплатить. не бросать своих, пока они не предадут первыми.

амен умеет ждать. умеет слушать. умеет читать людей так же легко, как древние тексты, рассыпавшиеся в прах под пальцами археологов. он знает, что любой может солгать, если на кону стоит жизнь. но он знает и то, что ложь — такая же ценная валюта, как золото. иногда даже ценнее.

с талассой они похожи и совершенно разные одновременно. она — вода, он — земля. она та, кого нельзя удержать, он — тот, кто всегда найдёт способ выжить. они впервые встретились в каире, среди руин, где он украл у неё сделку, а она в отместку сорвала его следующую. с тех пор они играли в эту игру: красть, опережать, спасать друг друга в критические моменты.

он называет её «рыбка», а она его «песчаная крыса». он смеётся, когда она пытается спрятать свою ярость за ледяным спокойствием, она фыркает, когда он изображает из себя вора-романтика. они могут неделями не говорить друг с другом, но если она попадает в беду, он появляется — пусть даже придётся продать что-то ценное. если его схватят, она вытащит его — пусть даже придётся затопить половину города.

амен знает, что она может исчезнуть в любой момент, как прилив, который никогда не обещает возвращаться туда, где был вчера. но он не задаёт вопросов. и она тоже. потому что они не друзья в привычном смысле — они напарники, две стихии, балансирующие на грани. он даёт ей землю под ногами, когда океан пытается утянуть её в бездну, а она напоминает ему, что даже пустыня когда-то была морем. они не просят друг у друга обещаний, но каждый знает: если придёт день, когда придётся выбирать, они не отвернутся.

у них нет обязательств, только старая, проверенная временем дружба. та, что не нуждается в словах, потому что море всегда помнит пустыню, а пустыня никогда не забывает о море.